Неточные совпадения
Алексей Александрович прошел в ее кабинет. У ее стола боком к спинке
на низком
стуле сидел Вронский и, закрыв лицо руками, плакал. Он вскочил
на голос доктора, отнял руки от лица и увидал Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять сел, втягивая голову в плечи, как бы желая исчезнуть куда-нибудь; но он сделал усилие над собой,
поднялся и сказал...
Отъезда день давно просрочен,
Проходит и последний срок.
Осмотрен, вновь обит, упрочен
Забвенью брошенный возок.
Обоз обычный, три кибитки
Везут домашние пожитки,
Кастрюльки,
стулья, сундуки,
Варенье в банках, тюфяки,
Перины, клетки с петухами,
Горшки, тазы et cetera,
Ну, много всякого добра.
И вот в избе между слугами
Поднялся шум, прощальный плач:
Ведут
на двор осьмнадцать кляч...
— Вот и еще раз мы должны побеседовать, Клим Иванович, — сказал полковник,
поднимаясь из-за стола и предусмотрительно держа в одной руке портсигар, в другой — бумаги. — Прошу! — любезно указал он
на стул по другую сторону стола и углубился в чтение бумаг.
К нему подошла Марина, — он
поднялся на ноги и неловко толкнул
на нее
стул; она успела подхватить падавший
стул и, постукивая ладонью по спинке его, неслышно сказала что-то лохматому человеку; он в ответ потряс головой и хрипло кашлянул, а Марина подошла к Самгину.
Каждое утро, в девять часов, Клим и Дронов
поднимались в мезонин к Томилину и до полудня сидели в маленькой комнате, похожей
на чулан, куда в беспорядке брошены три
стула, стол, железный умывальник, скрипучая деревянная койка и множество книг.
По тому, как она, швырнув
на стол ручку,
поднялась со
стула, он понял, что сейчас вспыхнет ссора, и насмешливо спросил...
— Я сначала попробовал полететь по комнате, — продолжал он, — отлично! Вы все сидите в зале,
на стульях, а я, как муха, под потолок залетел. Вы
на меня кричать, пуще всех бабушка. Она даже велела Якову ткнуть меня половой щеткой, но я пробил головой окно, вылетел и взвился над рощей… Какая прелесть, какое новое, чудесное ощущение! Сердце бьется, кровь замирает, глаза видят далеко. Я то
поднимусь, то опущусь — и, когда однажды
поднялся очень высоко, вдруг вижу, из-за куста, в меня целится из ружья Марк…
Судебный пристав тотчас к нему приблизился. Алеша вдруг вскочил и закричал: «Он болен, не верьте ему, он в белой горячке!» Катерина Ивановна стремительно встала со своего
стула и, неподвижная от ужаса, смотрела
на Ивана Федоровича. Митя
поднялся и с какою-то дикою искривленною улыбкой жадно смотрел и слушал брата.
Он сидел только несколько минут и уже раза два успел для чего-то вдруг
подняться со
стула и вдруг опять сесть, очевидно, не обращая ни малейшего внимания
на свои маневры.
Светлые и темные воспоминания одинаково его терзали; ему вдруг пришло в голову, что
на днях она при нем и при Эрнесте села за фортепьяно и спела: «Старый муж, грозный муж!» Он вспомнил выражение ее лица, странный блеск глаз и краску
на щеках, — и он
поднялся со
стула, он хотел пойти, сказать им: «Вы со мной напрасно пошутили; прадед мой мужиков за ребра вешал, а дед мой сам был мужик», — да убить их обоих.
— Что с ним делать теперь! И как он мог оставить вас для меня, не понимаю! — воскликнула Катя. — Вот как теперь увидала вас и не понимаю! — Наташа не отвечала и смотрела в землю. Катя помолчала немного и вдруг,
поднявшись со
стула, тихо обняла ее. Обе, обняв одна другую, заплакали. Катя села
на ручку кресел Наташи, не выпуская ее из своих объятий, и начала целовать ее руки.
— Котенка! — воскликнула Зинаида и, стремительно
поднявшись со
стула, бросила клубок мне
на колени и выбежала вон.
Ровно в восемь часов я в сюртуке и с приподнятым
на голове коком входил в переднюю флигелька, где жила княгиня. Старик слуга угрюмо посмотрел
на меня и неохотно
поднялся с лавки. В гостиной раздавались веселые голоса. Я отворил дверь и отступил в изумлении. Посреди комнаты,
на стуле, стояла княжна и держала перед собой мужскую шляпу; вокруг
стула толпилось пятеро мужчин. Они старались запустить руки в шляпу, а она поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею. Увидевши меня, она вскрикнула...
Тогда Сусанна снова села
на стул. Выражение лица ее хоть и было взволнованное, но не растерянное: видимо, она приготовилась выслушать много нехорошего. Людмила, в свою очередь, тоже
поднялась на своей постели.
Стулья на этот раз усиленно застучали. В зале произошло общее движение. Дорожный телеграф дал знать, что поезд выехал с соседней станции и через двадцать минут будет в Бежецке. В то же время в залу ворвалась кучка новых пассажиров.
Поднялась обычная дорожная суета. Спешили брать билеты, закусывали, выпивали. Стыд — скрылся. Мы с Глумовым простились с Редедей и выбежали
на платформу. Как вдруг мой слух поразил разговор.
Иудушка встал и с шумом отодвинул свой
стул, в знак окончания собеседования. Батюшка, с своей стороны, тоже
поднялся и занес было руку для благословения; но Порфирий Владимирыч, в виде особого
на сей раз расположения, поймал его руку и сжал ее в обеих своих.
Генеральша взвизгнула и в отчаянии смотрела
на Фому Фомича, протянув к нему руки. Девица Перепелицына бросилась ее поддерживать. Приживалки окаменели
на своих местах. Господин Бахчеев тяжело
поднялся со
стула.
Илья
поднялся со
стула, обернулся к двери: пред ним стояла высокая, стройная женщина и смотрела в лицо ему спокойными голубыми глазами. Запах духов струился от её платья, щёки у неё были свежие, румяные, а
на голове возвышалась, увеличивая её рост, причёска из тёмных волос, похожая
на корону.
— Ну-с, прослушайте ваше показание, а потом подпишите его… — И, закрыв лицо листом исписанной бумаги, он быстро и однотонно начал читать, а прочитав, сунул в руку Лунёва перо. Илья наклонился над столом, подписал, медленно
поднялся со
стула и, поглядев
на следователя, глухо и твёрдо выговорил...
Мельников угрюмо взглянул
на него и не ответил. Кудрявый
поднялся со
стула и продолжал, плавно поводя рукой со стаканом вина в ней...
Еще несколько мгновений, и в комнатке сквозь окно я увидел оживленное движение встречи. Соколов, сутулый, широкоплечий брюнет, размашисто
поднялся со
стула и обнял вошедшую. Из соседней комнаты выбежала его жена и, отряхивая назад свои жидкие волосы, повисла у нее
на шее. Серяков, молодой студент из кружка, к которому прежде принадлежал и я, сначала немного нерешительно подал руку, но потом лицо его расцвело улыбкой, и он тоже поцеловался с девушкой.
Вышел священник и, склонив голову немного вниз, начал возглашать: «Господи, владыко живота моего!» Бегушев очень любил эту молитву, как одно из глубочайших лирических движений души человеческой, и сверх того высоко ценил ее по силе слова, в котором вылилось это движение; но когда он наклонился вместе с другими в землю, то
подняться затруднился, и уж Маремьяша подбежала и помогла ему; красен он при этом сделался как рак и, не решившись повторять более поклона, опять сел
на стул.
Заметалась, завизжала Марья Степановна, бросилась к профессору, хватая его за руки и крича: «Убегайте, Владимир Ипатьич, убегайте!» Тот
поднялся с винтящегося
стула, выпрямился и, сложив палец крючочком, ответил, причем его глаза
на миг приобрели прежний остренький блеск, напомнивший прежнего вдохновенного Персикова.
При сих словах
поднялся громкий хохот, и дура стала
на свое место, за
стулом хозяина.
Шубу кто-то с меня снял, повели по праздничным половичкам и привели к белой кровати. Навстречу мне
поднялся со
стула молоденький врач. Глаза его были замучены и растерянны.
На миг в них мелькнуло удивление, что я так же молод, как и он сам. Вообще мы были похожи
на два портрета одного и того же лица, да и одного года. Но потом он обрадовался мне до того, что даже захлебнулся.
Удавалось ли мне встретить длинную процессию ломовых извозчиков, лениво шедших с вожжами в руках подле возов, нагруженных целыми горами всякой мебели, столов,
стульев, диванов турецких и нетурецких и прочим домашним скарбом,
на котором, сверх всего этого, зачастую восседала,
на самой вершине воза, тщедушная кухарка, берегущая барское добро как зеницу ока; смотрел ли я
на тяжело нагруженные домашнею утварью лодки, скользившие по Неве иль Фонтанке, до Черной речки иль островов, — воза и лодки удесятерялись, усотерялись в глазах моих; казалось, все
поднялось и поехало, все переселялось целыми караванами
на дачу; казалось, весь Петербург грозил обратиться в пустыню, так что наконец мне стало стыдно, обидно и грустно; мне решительно некуда и незачем было ехать
на дачу.
Господи! Что тут произошло! Точно дикий зверь, который до тех пор лишь изредка ворчал и шевелился в нас, вдруг сорвался с цепи и встал
на дыбы, во всей безобразной красе своего взъерошенного загривка. Казалось, все втайне ожидали «скандала», как естественной принадлежности и разрешения пира, и так и ринулись все, так и подхватили… Тарелки, стаканы зазвенели, покатились,
стулья опрокинулись,
поднялся пронзительный крик, руки замахали по воздуху, фалды взвились, и завязалась драка!
Постояв
на пороге генеральского кабинета, я раздумал входить и вышел незамеченный.
Поднявшись к себе и отворив дверь, я в полутемноте заметил вдруг какую-то фигуру, сидевшую
на стуле в углу, у окна. Она не
поднялась при моем появлении. Я быстро подошел, посмотрел, и — дух у меня захватило: это была Полина!
А именно: Сувенир, который с самого начала завтрака пил безостановочно, внезапно
поднялся, весь красный, как бурак, со
стула и, указывая пальцем
на Мартына Петровича, залился своим дряблым, дрянным смехом.
Вельчанинов вдруг
поднялся со
стула, все еще не выпуская ручку Лизы. Ему, между прочим, показалось, что в горячем взгляде девочки, устремленном
на отца, было что-то укорительное.
Тогда гость
поднялся со
стула и
на цыпочках быстро пошел к дивану, над которым доктор повесил револьвер и саблю, служившие ему в турецком походе.
Молодой человек, сидевший у камелька, поднял голову и посмотрел
на Макара смутным взглядом, как будто не узнавая его. Потом он тряхнул головой и быстро
поднялся со
стула.
И Эмилия залилась таким звонким хохотом, что даже назад немного опрокинулась. Кузьма Васильевич не
поднимался со
стула и еще пристальнее прежнего глядел
на ее розовое, трепетавшее от смеха лицо, и нравилась она ему всё больше и больше.
Между гостями
поднялся общий спор. Вдруг я увидел, что чудак мой вскакивает
на стул и кричит что есть мочи, желая, чтоб ему одному дали исключительно слово.
— А вот-с, в Санкт-Петербург отправляют! — сладенько улыбнулся приемщик и указал подбородком в угол, где
на единственном имевшемся в почтовом отделении
стуле сидела темная человеческая фигура… Увидев меня, эта фигура
поднялась и подошла ко мне. В ней я узнал моего нового знакомого, моего новоиспеченного врага, которого я так обидел, когда напился у графа…
По крутой лесенке из сенец они
поднялись наверх. В крохотной комнатке было жарко от железной крыши и душно, как в бане. Книги и статистические листки валялись
на полу,
на стульях,
на кровати.
На столе лежала черная юбка. Таня поспешно повесила ее
на гвоздь.
Она еще раз и долго поглядела
на мешок, потом
поднялась и взяла его со
стула в углу, положила
на столик, под окном, спустила штору, зажгла свечу и стала ждать его так нетерпеливо, что хотела даже
подняться на палубу.
— Может быть, все вы и правы! — сказал Васильев,
поднимаясь и начиная ходить из угла в угол. — Может быть! Но мне всё это кажется удивительным! Что я был
на двух факультетах — в этом видят подвиг; за то, что я написал сочинение, которое через три года будет брошено и забудется, меня превозносят до небес, а за то, что о падших женщинах я не могу говорить так же хладнокровно, как об этих
стульях, меня лечат, называют сумасшедшим, сожалеют!
Замухришин вытирает рукавом глаза,
поднимается со
стула и выказывает намерение снова стать
на одно колено, но генеральша останавливает и усаживает его.
Уходят. Екатерина Ивановна, не
поднимаясь,
на том же
стуле ждет — руки ее опущены между колен. Солнце зашло, и в саду вечерние тени. Где-то далеко пастухи играют
на жилейках. Тишина. Тяжело и грузно ступая, всходит по ступеням Георгий Дмитриевич, испуганно осматривает террасу и говорит: — Катя! Никого нет. — Нерешительно переступает порог и в первую минуту не видит Екатерины Ивановны. Осторожно делает еще два шага.
Я спускаюсь об руку с Ольгой по лестнице и попадаю в какой-то коридор, снова
поднимаюсь на четыре ступеньки и сразу оказываюсь
на подмостках большой, совершенно пустой сцены, оцепленной двумя рядами
стульев. Когда мы появляемся с Ольгой, большая часть
стульев уже занята. Полненькая классная дама неутомимо хлопочет.
— Ну, матушка, ему учиться надо, a не по театрам ездить! Того и гляди
на третий год в классе останется. Что мы будем тогда с таким верзилой делать! Мне и с девчонками возни не мало. Для учебного заведения Полина и Валерия ничего не знают, гувернантки y них через три месяца меняются… Гм! Гм! — закашлялся Сокольский-отец тут только заметив Дашу и,
поднявшись со
стула, отвесил ей почтительный поклон.
Грубер, сняв верхнее платье, вошел в приемную. При его входе с одного из
стульев,
поднялась сгорбленная сухая фигура старого монаха. Он скорее походил
на обтянутый кожей скелет, нежели
на живого человека.
Маслюхин вздыхал, покидая недоеденную кашу, нехотя
поднимался со
стула и тянул
на бакшу сверлить свои огуречные ведра. Иногда, проходя мимо своего двора, он вдруг останавливался и давал приказания переставить с места
на место старые колья или кричал что-нибудь
на детей; но ни рабочие, ни дети его не слушались. Были прежде у него между домочадцами друзья, но и их холопская дружба была рабски холодна и невыразительна.